Жизнь прожить – не поле перейти. Книга 1 - Владимир Лиштванов

На следующее утро, роту, в которой служил Ефим, построили цепью и приказали рыть окопы.

Как это делать никто толком не знал, так как до начала войны в 1914 году в Генеральном штабе Русской армии бытовало мнение, что зарываться в землю – позор для славного русского воинства. Русский солдат должен встретить врага на земле, твёрдо стоя на ногах и стойко вступая в схватку с ним. А не прятаться от него в земляных канавах, как какой-то дождевой червяк.

С начала войны немцы, и их союзники широко применили артиллерию и новое изобретение – пулемёты, начали зарываться глубоко в землю. Русские войска, подражая противнику, стали делать то же самое.

Ефим начал рыть ямку, предварительно наметив лопатой периметр окопа, по длине равный его телу. Справа от него рыл окоп Митрофан Фролов, а слева – Филипп Курочкин, по прозвищу Курица.

Ефим снял верхний слой дерна и уложил перед будущим окопом, а затем начал копать землю. Почва была влажной, но не сильно пропиталась водой.

Вскоре опять начался дождь. Копать стало очень трудно. Вынимаемая земля была очень влажной и тяжёлой, сильно прилипала к лопате. Когда же её выкладывали на бруствер предполагаемого окопа, она сползала вниз.

Кое-как, с грехом пополам, Ефиму и его однополчанам удалось вырыть окопы, по пояс глубиной и ротный сказал, что этой глубины вполне достаточно.

Спустя некоторое время дождь прекратился, и сплошная облачность немного рассеялась.

Затем Ефим и его однополчане начали соединять окопы ходами сообщения.

Только они успели это сделать, как на горизонте показалась странная машина, летящая в их сторону и громко гудящая.

Как позже узнал Ефим, это был аэроплан.

Аэроплан подлетел к их окопам, начал кружиться над ними, а затем стал сбрасывать на головы солдат гранаты и бомбы.

Ба – бах! Бах! Бах! – послышалось со всех сторон.

Гранаты стали взрываться то недолетая, то, перелетая окопавшихся людей, но некоторые попадали и в сами окопы.

Вжик – вжи – вжи стали проноситься осколки около головы, повсюду поднялись фонтаны из комьев земли.

Ефим бросился на дно свежевырытого окопа и затаился.

Взрывы то удалялись, то приближались к нему. Один взрыв прогремел совсем рядом с окопом. Выброшенные комья земли засыпали Ефима с ног до головы, но осколки просвистели над головой, не задев.

Долго ещё аэроплан кружился над окопами, методично сбрасывая гранаты и бомбы, а выполнив кровавое дело, улетел.

Ефим полежал в укрытии ещё некоторое время, подождал, пока не стихнет гул аэроплана, а затем начал постепенно выкапывать себя из земляного заточения.

Повсюду были видны воронки от взрывов бомб и гранат. Около некоторых окопов лежали убитые, раздавались стоны раненых. Ефим бросился к окопу Митрофана.

Митрофан лежал присыпанный землей, слегка постанывая, из правой руки текла струйка крови.

– Митрофан! Жив? – озабоченно спросил Ефим.

– Кажись, живой, – вяло ответил полу оглушённый Митрофан.

– Шо с рукой?

– Мабудь, малость зацепило.

– Давай помогу перевязать.

– Давай.

Ефим перевязал односельчанина и помог подняться.

Многие однополчане уже пришли в себя. Кто остался цел, и невредим, помогали раненым перевязываться.

– Шо-то Курицы не видать, – озабоченно проговорил Митрофан.

– Надо посмотреть в окопе, – ответил Ефим.

– Дык пойдём, поищем, – предложил Митрофан, морщась от боли, случайно задев раненую руку.

Ефим с Митрофаном вылезли из окопа, и пошли к окопу Курицы, по дороги наткнулись на оторванную ногу в солдатских обмотках.

Подойдя к окопу, где должен был находиться Курица, они никого не нашли. Лишь комья земли насыпаны на дне воронки, которая раньше была окопом.

– Дык где же Курица? – удивленно, в некотором замешательстве, проговорил Митрофан.

– Неужто, прямое попадание? – предположил Ефим.

– Дык, шо? Встреченная нам нога, это всё, что от Курицы осталось?

– Получается, шо так.

– Они ещё пошарили вокруг, но нигде, ни кого не нашли

– Царствие небесное убиенному воину Филиппу, – удрученно проговорил Митрофан и перекрестился.

– Царство небесное, – повторил Ефим.

Ефим с Митрофаном отошли от злополучного окопа и принялись помогать перевязывать раненых и собирать убитых.

Вскоре подъехал какой-то генерал, в сопровождении нескольких офицеров.

– Сам Брусилов пожаловал, – проговорил под нос ротный, находившийся невдалеке от Ефима.

Ротный бросился к Брусилову докладывать обстановку, а Ефим невольно обратил внимание на генерала.

Это был человек уже в возрасте, лет за пятьдесят, но внешне строен, бодр и подтянут.

Он производил впечатление опытного вояки, знавший все тяготы солдатской службы не понаслышке, а деля с ними поровну все превратности воинской службы.

Разговора ротного с генералом было почти не слышно и до Ефима долетали лишь обрывки фраз.

– Почему не выкопали окопы в полный рост? – громко возмущался Брусилов, – что это за мышиные норки вы тут наковыряли?

– Не успели-с, ваше высокопревосходительство, – оправдывался ротный.

– Вот поэтому вас немец и накрыл на аэроплане, – отчитывал Брусилов, – были бы окопы в полный рост, то и потерь было бы значительно меньше.

– Виноват, ваше высокопревосходительство, – подобострастно, вытягиваясь в струнку, отвечал ротный.

– Сейчас же углубить окопы, – приказал Брусилов.

– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, – проговорил ротный и побежал исполнять приказание.

После того, как всем раненым была оказана первая медицинская помощь, а убитые собраны в одно место, прозвучала команда сделать окопы в полный человеческий рост и продолжить соединять их ходами сообщения.

Ефим вместе с непострадавшими от бомбардировки однополчанами, стал выполнять распоряжение ротного, а Митрофан, в числе остальных раненых, отправился в лазарет.

По окончании работ по углублению окопов и траншей, солдаты наломали ветки деревьев и кустов, собрали хвороста и зажгли костры, чтобы обсушиться и погреться.

К костру, у которого сидел Ефим с другими солдатами, подошел сам Брусилов. Он ещё не уехал из расположения полка и видно решил познакомиться с солдатами поближе.

– Что, братцы, – начал он разговор, – потрепал вас немного противник?

– Да, уж, – досталось нам на орехи от немца, – проговорил разбитной Никанор, по прозвищу «Затычка».

– Это прозвище он получил за то, что лез всюду и везде пытался вставить слово. В общем, как говориться, был в каждой бочке затычкой.

– Так скажи-ка, солдат, – обратился к нему Брусилов, – где ж живут немцы?

– Так везде они и живут! – удивленно ответил Затычка, – Вон-на и наш губернатор, из немцев.

– Я не про это, я про то, в какой стране они проживают?

– Так в нашей и проживают! Вон-на их, сколько у нас: и дохтура, и губернаторы, и торговый люд, всех и не перечесть.

– У всех наших немцев, родиной является Германия, а мы, воюем с Германией и её союзниками.

– Эхма, вот оно как, получается, – озадаченно протянул Затычка, почесав затылок.

– Вот так-то. Скажи, солдат, а из-за чего мы воюем? – продолжал расспросы Брусилов.

– А хто его знает? Говорят, что какой-то там эрц-герц-перц с женою были кем-то убиты, а потому австрияки хотели обидеть сербов.

– Так кто же такие сербы?

– Это нам не ведомо.

– А кто такие славяне?

– Нам это не знамо.

– А где находится Австрия?

– Ох, ваше высокопревосходительство и мудрёные же вы вопросы задаёте.

Из разговора выходило, что солдаты толком не понимали, за что воюют и для чего.

Получалось, что людей вели на бойню неизвестно из-за чего. Выходило, что убивали лишь ради прихоти царя.

В действительности же в этой войне решалась участь России.

Брусилову хотелось, чтоб это понимали солдаты и шли в бой сознательно, с чувством патриотизма, с осознанной любовью к великой Родине. Но их темнота не позволяла сделать этого, а ликвидировать безграмотность, у него не было ни сил, ни особого желания. Да и кодекс офицерской чести не позволял долго общаться с солдатами, которых некоторые его сослуживцы и за людей не считали.

Поэтому, подводя как бы итог беседы, Брусилов сказал:

– На севере германцы прорвали фронт. Скоро на нашем участке австрийцы – союзники немцев попытаются прорвать оборону, надо быть начеку.

– Эхма! – сокрушенно проговорил Затычка, – Другие напакостничали, а нам на поправку давай!

Глава шестая

Прошла уже неделя, как Сергей Михалёв наслаждался отпуском в доме родителей.

Сегодня он взял у друга скакового коня. Молодого, полуторагодовалого мерина, гнедой масти и верхом отправился прогуляться по окрестностям родного города.

Через Херсонские ворота он выехал на большак и рысью помчался в южном направлении.